Валерио Биспури:
«Тюрьма – зеркало общества»

Итальянский фотограф, победитель международного конкурса Sony World Photography Awards, Валерио Биспури (Valerio Bispuri) провел 10 лет в Южной Америке, фотографируя в 74 разных тюрьмах. В своем проекте Encerrados Биспури сочетает одновременно фотографию, антропологию и журналистику, а также пытается понять суть континента по его местам заключения.

— Что вызвало ваш первоначальный интерес к этой теме и как вы начали свой проект?

— Мне было необходимо представить свой проект правительствам стран Латинской Америки, чтобы получить доступ к их тюрьмам. Я сказал, что моя цель — вовсе не осуждение пенитенциарной системы, а скорее, антропологическое исследование. Самым важным для меня было показать реальность, быт заключенных, то, что ежедневно происходит в тюрьмах, обыденные детали. Это зеркало, которое отражает реальную ситуацию в стране. То, что происходит в тюрьме, — показатель того, что происходит в обществе.

— Прежде чем начать свой проект, вы бывали в других тюрьмах, например, в Италии?

— Нет, я никогда не думал, что займусь подобным проектом, знал только, что очень люблю Латинскую Америку. В Эквадоре я присутствовал на обеде, где была писательница, которая исследует местную тюремную систему. Она сказала, что если я хочу посетить колонию, то она может мне в этом помочь. Я принял ее предложение, но когда пошел туда, то оказался совершенно неподготовленным.

— В каком смысле неподготовленным?

—Я никогда не был в таком месте и не знаю, как разговаривать с заключенными. Я сделал несколько снимков, но ничего не знал об истории тюрьмы. Обычно перед началом проекта я много читаю на эту тему. Когда я пришел в колонию в первый раз, заключенные бросали в меня пакеты с мочой. Сначала я был очень удивлен, но потом понял, что так они реагируют на совершенно незнакомых людей. Это впечатление оказалось настолько сильным, что я спросил ту писательницу, можно ли посетить другие тюрьмы. И проект продолжился...

—Вы снимаете пленочной или цифровой фотокамерой?

— Я снимаю пленочной камерой Leica М6. Когда я начал проект, у меня не было цифрового фотоаппарата, позже я продолжил работать с Leica. Уверен, сейчас вы зададите мне вопрос, почему я снимаю в монохромном режиме. Дело в том, что здесь, в тюрьме, всё черно-белое. Здесь нет никаких цветов.

— Ваш проект — это смесь антропологии и журналистики; как они сочетаются с миром фотожурналистики, особенно в таком долгосрочном проекте?

— Я думаю, фотожурналистика очень изменилась: в ней появились быстрота и эстетичность, люди перестали тратить время на то, чтобы работать глубже. У меня есть несколько студентов в Аргентине и Италии, и я всем им говорю: чтобы сделать что-то значимое сегодня, вам нужно заняться тем, что отнимает много времени. Глубина рождает интимность, физическую близость, близость интерьера с предметами.

Я пытался поставить себя на место заключенных — поесть с ними, поделать всё, что делают они. Даже был в тюремной ванной, чтобы сделать несколько снимков. Я много общался с заключенными, был заинтересован каждой историей, которую они мне рассказывали. Я задавал много вопросов об их личной жизни, словно мы были друзьями. Я всегда говорю: чтобы сделать хороший кадр для фотожурналистики, нужно лишь на 30% быть фотографом. В остальном же необходимо иметь сильное чувство эмпатии, чтобы общаться с заключенными, охранниками и чиновниками (официальными лицами). Очень важно уметь общаться и убеждать.

— Ваш подход был хорошо воспринят заключенными?

— Да, за 10 лет случилось очень много хорошего. Например, один раз я был в тюрьме Мендоса, в камере, которая называется «Павильон № 5». Она была закрыта, и я мог видеть заключенных через решетку.Они говорили мне: «Входите, входите, мы хотим показать вам нашу жизнь», но охранник сказал: «Нет, это слишком опасно, мы не можем вас пустить». Я пошел к начальнику тюрьмы и попросил разрешения войти; я был настойчив, и наконец он согласился: «Вы так упрямы! Вы можете войти, но я не дам вам охранника». Мне было действительно страшно: представьте, вам говорят, что вы идете в камеру 90 самых опасных заключенных. Потом я сходил в ванную, умылся и сказал себе: «Ладно, Валерио, пойдем!». Я пообщался с заключенными и объяснил им, что если они мне помогут, то, возможно, мы сможем изменить эти условия. Но я не обещал никаких перемен, я хотел только показать реальность. Думаю, то, что я вошел один, без охранника, они восприняли как вызов. Я провел два часа с этими ребятами, и они были великолепны. Спустя четыре года я организовал выставку своих работ в Буэнос-Айресе, и благодаря ей правительство страны закрыло эту камеру.

— Вы также побывали в женских тюрьмах. Как это было? Мы видели несколько очень интересных работ, например, где женщина танцует фламенко в камере.

—Для меня было очень важно, чтобы в книгу вошли такие фотографии, как эта. Конечно, там были и очень глубокие работы, но мне хотелось разбавить их более светлыми и легкими моментами. Основная проблема женщин в тюрьмах — это отсутствие секса. Раньше во всем мире женщины-заключенные не имели права на супружеские свидания. Сейчас ситуация изменилась, я спрашивал, и мне сказали, что во многих странах это не так. Но всё же отсутствие секса остается большой проблемой. Представьте, что эти молодые женщины увидели мужчину, который пришел в тюрьму. Их желание было настолько сильным, что многие подходили ко мне и просили: «Пожалуйста, пойдем в ванную. Я хочу к тебе прикоснуться».

Но женщины могут быть и очень жестокими друг с другом. По сути, они реагируют на лишение свободы также, как и мужчины. Представьте себе, что вы не можете выбраться из замкнутого пространства, где находитесь с людьми, которых не знаете. Каждый человек реагирует по-разному, но обычно все проходят четыре стадии. Сначала это ярость, они кричат: «Выпустите меня, я больше не выдержу», затем впадают в депрессию, поняв, что ничего не могут изменить. И в конце концов люди начинают привыкать, и некоторые из них способны найти хоть немного радости в своей жизни.

— Было ли большой проблемой получить доступ? Было ли то, что запрещено, или то, что вам не полагалось видеть?

— В начале мне могли так сказать, но я всегда обходил ограничения. Каждый раз, когда я шел в тюрьму, то делал маленькую презентацию и объяснял цель своего проекта заключенным. Если кто-то не хотел, чтобы его снимали, то я этого не делал. Большинство людей приняло мое объяснение, что я хочу показать реальность тюрьмы, и было готово помочь. Множество фотографий показывает их большую открытость. На них мужчины писают, чистят зубы, моются, а я в это время стою в трех футах от них и фотографирую. Они даже не смотрели на меня, их это не беспокоило. Вот в чем магия фотографии: когда ты можешь быть так близко, но в тоже время на тебя никто не смотрит, словно ты стал невидимкой. Хотя, должен сказать, никакой магии не было, всё произошло благодаря моим с ними разговорам. Многие говорят: одно из больших достижений книги — то, что можно подобраться так близко. И очень редко кто решается пойти в тюрьму.

— Имеют ли ваши работы цель способствовать каким-либо социальным изменениям?

— Нет, моя цель не в том, чтобы изменить положение вещей; я не Бог. Всё, что я хочу, — это показать реальность такой, какая она есть, чтобы тронуть людей, сделать их более чувствительными к этому миру. И тогда, если мне действительно удастся изменить что-нибудь, это будет очень хорошо.

—Этот проект привлек большое внимание средств массовой информации — газет, фестивалей, телевидения. Есть ли главный посыл, которым вы хотите поделиться с людьми?

— Единственный шанс изменить положение вещей посредством фотографии — это углубиться в работу, чтобы показать весь масштаб ситуации. То же самое и в жизни, в обществе: мы все одержимы поверхностностью, так давайте углубимся. Ведь ты не можешь поделиться тем, о чем полностью не осведомлен и что полностью не прочувствовал. Это и является основой моей работы.