Стас Намин
«Объектив – это мои глаза, а фотография – точка зрения»

Во все времена были и есть люди, удивляющие своих современников многогранностью таланта, разнообразием успеха, влияющие на картину окружающего мира весьма серьезно. Наш гость Стас Намин — музыкант и композитор, художник и фотограф, продюсер и антрепренер, режиссер и создатель театра музыки и драмы, организатор международных фестивалей и других новаторских проектов. Всегда интересно узнать, о чем думают столь разносторонние личности?

Стас Намин: «Объектив — это мои глаза, а фотография — точка зрения».

— Как известно, первую фотокамеру вам подарил отец. Это был обычный подарок или он заранее думал о вашем фотографическом будущем?

— Конечно же, он ни о чем таком не думал. Просто подарил, как дарят всем детям. Фотоаппарат назывался «Смена-4».

— А вы в детстве посещали фотокружок?

— Нет.

— То есть учились фотографировать самостоятельно? Как это повлияло на вашу жизнь? Может быть, вы стали приглядываться к окружающему миру, по-другому на него смотреть?..

— А может быть, наоборот? Может быть, я стал фотографировать после того, как начал приглядываться? Камера — это средство фиксации каких-то интересных красивых моментов жизни. У меня она существует именно для этого.

— Фотографии в детстве сами печатали?

— Да.

— Насколько важной частью творчества является именно ручная печать фотографий? Ведь есть мнение, что фотографы и печатники, а в наше время, соответственно, люди, которые обрабатывают фотографии, являются соавторами.

— В определенном смысле, да, являются. Это индивидуально и зависит от каждого фотографа — до какой степени он вникает в печать. Он может не печатать сам, но контролировать процесс согласно собственным задумкам.

В фотографии — как в музыке: кто-то написал песню, а кто-то сделал аранжировку. Аранжировщик тоже в определенном смысле является соавтором, если процесс полностью отдан ему на откуп. А когда автор его контролирует и, зная, что он хочет получить в результате, вместе с печатником или аранжировщиком доводит процесс получения желаемого результата, то функция второго человека становится скорее технологичной, чем соавторской. Впрочем, соавторство тоже не может быть равноценным. Главным является тот, кто придумал саму идею и создал основной образ. Я обычно контролирую процесс до конца. Часто я вижу то, что должно быть, еще до начала фотосъемки или написания музыки. Так происходит с любым видом творчества, которым я занимаюсь.

— Снимая рекламные плакаты для музыкантов восьмидесятых, вы воспринимали это как работу?

— Конечно, нет. Я и сейчас не воспринимаю фотографию, музыку другие виды творчества как работу.

— То есть это ваше любимое хобби, которое стало профессией?

— Любое творчество для меня и есть любимое хобби. Я разделил в своей жизни кайф и работу. Деньги я зарабатываю бизнесом, который не имеет отношения ни к искусству, ни к моим увлечениям.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей галерее современного искусства. Какова ее судьба?

— Собирал я ее в конце 80-х — начале 90-х именно как галерею. Но в результате собрание превратилось в мою личную коллекцию.

— А какие жанры фотографии вы предпочитаете?

— Их несколько: студийная съемка ню, пейзажи, съемка во время путешествий. Постановочные кадры занимают меня меньше, чем «выхватывание» красивых моментов из естественной жизни — даже в студии.

— В связи с этим возникает вопрос: в последнее десятилетие вы больше занимаетесь живописью, чем фотографией. С чем это связано?

— В принципе, для меня это совершенно разные жанры. Но иногда я использую смешанную технику, где по изобретенной Энди Уорхолом и Питером Максом технологии соединяю живопись и фотографию.

— Какими камерами вы пользуетесь?

— И пленочными, и цифровыми. На пленку снимаю с помощью Nikon и Leica, а цифровые у меня — Canon, последнее время снимаю на 5D Mk II. По большому счету, дело не в аппаратуре. У Картье-Брессона и братьев Люмьер не было ничего похожего на сегодняшние технологии. И Родченко снимал на обычную, по современным меркам, камеру.

— Кого вы можете отметить среди наших классиков?

— Того же Родченко. Да и сегодня много талантливых фотографов.

— За чьим-нибудь творчеством следите?

— Нет, за кем-то конкретным не слежу.

— Есть ли у вас свой личный фотограф?

— Да, это я (смеется). Что значит «личный фотограф»?

— Под личным фотографом я имел в виду человека, который постоянно снимает ваши концерты, выполняет какие-то рекламные задачи. А еще фотографирует членов вашей семьи.

— Внутри семьи мне фотографы не нужны. Недавно в Лондоне, когда мы записывались на Abbey Road, меня снимал один из лучших английских фотографов — Джино Сприо. Получилась неожиданная серия интересных черно-белых портретов. Давно предлагает снять меня еще один известный английский фотограф — мой друг Кембридж Джонс. Но я бы не назвал их моими личными фотографами. Кембридж — скорее личный фотограф принца Чарльза.

А на концерты и другие рабочие фотосессии мы приглашаем хороших профессиональных фотографов. Одна из лучших — Алена Полосухина. Она обычно приглашает остальных, если есть необходимость.

— Что вы сейчас снимаете?

— У меня сейчас несколько фотографических проектов. Я работаю над ними параллельно уже несколько лет. Вот сегодня у меня большая шестичасовая фотосессия, без перерыва. И вечером еще одна.

— Когда будет ваша следующая выставка? Помню, были планы сделать экспозицию в аэропорту...

— Планы были, но не мои, а моих друзей. Они так и остались планами.

Надеюсь, следующем году мне удастся представить те пять проектов, над которыми я работаю. Съемка фактически уже закончена. Остались отбор и коррекция. За последние десять лет выставок у меня почти не было. Мне хотелось как следует подготовиться, довести до того уровня, который меня устроит и показать результат фактически десятилетнего труда. Думаю, время пришло.

— Возможно ли, на ваш взгляд, восстановление фотокружков и фототрадиций?

— Я в этом ничего не понимаю, но думаю, что существуют какие-то курсы, так как фотография сегодня популярна и желающих, видимо, много. Не знаю, как они теперь называются — кружки или квадратики, но фотошколы, наверно, и есть современная форма советских кружков.

— Коммерческая форма!

— А надо, чтобы бесплатно было? Тогда должны участвовать или государство, или спонсоры. Кто-то же должен покрывать расходы.

— Но ведь есть государственное бесплатное образование в других областях.

А в фотографии — нет. Этим, в основном, энтузиасты занимаются. Есть некоторое количество детских фотошкол, но там все грустно.

— У нас в стране так много грустного, что фотография, наверное, последнее, о чем я бы беспокоился. Это же не хлеб насущный. Уж наверное фотографировать хочется тогда, когда ты сыт. А если ты неделю ничего не ел, думаю, тебе не до фотографии.

— Когда-то у нас с вами была дискуссия на тему профессионализма в области фотографии. Суть ее заключалась в том, что называть хорошо фотографирующего фотолюбителя любителем — некорректно и, возможно, даже обидно.

— Немножко не так. Надо сначала определиться с терминами. Кто такой любитель? Тот, кто не получает денег за работу? Или плохо снимает? Думаю, что получает человек за это деньги или нет — не главный критерий. Главное — какие у него получаются фотографии. Ведь часто работающие за деньги фотографы снимают хуже, чем некоторые так называемые любители.

— Может быть, вы можете рассказать нашим читателям какие-нибудь интересные истории, связанные с фотографией, с вашими путешествиями? Помню, вы показывали мне фотографии беременных женщин из Африки. Они у вас получились очень естественными. Как вы устанавливали контакт?

— Я специально ни с кем не устанавливаю контакт и не плачу своим моделям деньги. Это должен быть взаимный кайф. От него и происходит естественность и неподдельная выразительность. За деньги это не купишь. Откуда возникает этот взаимный кайф, я и сам не знаю. Наверно, срабатывает какая-то мистическая энергетика. Собственно, сама фотография — тоже мистика. Кто бы мог представить в Средневековье или в эпоху Возрождения, что можно останавливать время, запечатляя навечно его мгновение?

— Когда вы фотографируете людей, например, в путешествиях, вы больше снимаете документально, не вмешиваясь, или?..

— Я всегда спрашиваю разрешения у людей, которых снимаю. К папарацци я отношусь как к мелким дешевым воришкам, не знающим ни стыда, ни совести.

— Но если сказать человеку: «Мы тебя сейчас будем фотографировать», то его поведение изменится.

— Да, иногда оно меняется, но не всегда. А порой даже в лучшую сторону. Во многом это зависит от того, кто снимает.

— А чем для вас является фотография — сейчас и раньше?

— Для меня это один из способов поиска красоты. Я снимаю только то, что считаю красивым. Ведь известно же, что красота спасет мир. Вот таким образом я его и спасаю.

— Как вы относитесь к современным методам обработки и внесению изменений в фотографию с помощью фотошопа и других подобных программ?

— Отношусь абсолютно нормально, просто считаю, что это другой жанр. Документальная фотография без фотошопа, без каких-то поправок — это жанр классической фотографии. Именно в этом жанре сделаны фотографии, которые вошли в мой альбом, выпущенный Русским музеем в 2001 году. А фотография, в которую вы вносите изменения, особенно художественные, — это уже жанр смешанный. Он ближе к изобразительному искусству, где вы можете менять реальную действительность по своему вкусу и фантазии. В этой области я тоже экспериментирую: это и компьютерные опусы, и смешанная техника. Как компьютерная графика в кинематографе. «Гарри Поттер» и другие подобные фильмы превращают кино в совершенно новый жанр. Это не просто документальный фильм, это уже сказки, фантазии. С фотографией та же история. Обработка может быть применена как спецэффект в рамках основной фотографии, чтобы что-то приукрасить, а может быть причиной полной смены жанра, превращения в другой фантастический мир, который вы выдумываете сами. Почему писатель или художник может придумывать, а обрабатывающий фотографию — нет? Фотошоп — тоже вид современного художества, компиляция на основе одной или нескольких фотографий.

— Что вы думаете о 3D-фотографии? Сталкивались ли с ней вплотную?

— Мне кажется, сегодня 3D-фотография — это скорее эффект, чем искусство. Однако в кино тот же «Аватар» доказал, что эффект может быть полноценным искусством. Технологии развиваются так быстро, что трудно представить, что будет через десять лет.

— Помогает ли вам фотография взглянуть на какие-то вещи по-другому, может быть, уже потом, после съемки?

— Нет, скорее, наоборот. Глядя на вещи по-своему, я и снимаю не совсем реально. Это все равно субъективное отражение реальности. Объектив — это мои глаза, а фотография — точка зрения.

Беседовал Владимир Повшенко

Стас Намин: «Объектив — это мои глаза, а фотография — точка зрения».

___________________________

Читайте также:

Наталия Никулина. Свадебный день всегда начинается с волнения.