Марк Невилл:
«Художнику стоит заниматься реально существующими проблемами»

До 14 мая в МАММ проходит выставка британского фотографа-документалиста Марка Невилла. Он снимает в горячих точках и освещает острые социальные проблемы — широкую известность получили фотосерии Марка, сделанные в Глазго, Лондоне, Афганистане, на Украине. Журнал «Российское фото» поговорил с фотографом о социальной функции фотоискусства и фотографии как медиуме, а также узнал, почему он никогда не стал бы снимать Путина или Трампа.

Интервью: Кира Балаян

— Вы говорили, что ваша деятельность — «постижение социальной функции фотографии». Что это значит?

— Ну, посмотрите, в каком состоянии мир сейчас. Я считаю, художнику стоит заниматься реально существующими проблемами, однако загвоздка в том, что многие фотографы ленятся это делать. Думают, выставить свои работы в крупной галерее или опубликоваться в газете — предел мечтаний. По-моему, этого недостаточно. Фотография должна быть полезной обществу, должна менять его в лучшую сторону.

— Может ли художник, занимающийся социальными проектами, быть аполитичным?

— Нет. Как сказал Альбер Камю (цитирую неточно), «если я только писатель, то я и не писатель вовсе». Это значит, что в первую очередь человек — существо социальное, политическое, мыслящее, и только потом — писатель. С художественным высказыванием в фотографии та же история: нужно понимать, кто твоя аудитория, кто увидит твои работы, что конкретно ты хочешь сказать. Информационного шума и так слишком много.

Somerford Grove Adventure Playground in Tottenham, Mark Neville, 2011

— А кого вы считаете своей аудиторией?

— Проекты, представленные сейчас в МАММе, нетипичны для меня: при их создании я ориентировался на действительно широкую аудиторию, поэтому снимки вышли довольно агрессивными. Я стремился показать крайности и противоречия, и при этом мне важно было сохранить историческую неопределенность, сделать их исторически неконкретными, то есть относимыми к любой эпохе. Я умышленно использовал подобную стилистику, чтобы компенсировать свою неспособность повлиять на то, как именно люди будут смотреть на мои фотографии.
Но обычно я работаю иначе. Моя основная аудитория ― это конкретные местные сообщества, а не публика, которая интересуется искусством.

The Boston Arms, Mark Neville,2011

— Почему вы предпочитаете именно незаинтересованных в искусстве людей?

— Как я уже сказал, у каждого из моих проектов своя аудитория, и обычно это конкретные местные сообщества. Например, когда я закончил книгу про порт Глазго, то разослал в каждый дом из всего восьмитысячного сообщества по одной бесплатной копии, и эта книга не продавалась в магазинах. Люди, которые попадают в объективы фотографов, часто оказываются эксплуатируемыми и им нет никакой пользы от проектов. Мне хотелось это изменить.
Потом я занимался проектом о токсичных промышленных отходах в Корби, где они, не утилизированные должным образом, вызвали мутации у детей. Эта история — британская версия истории Эрин Брокович. Я подготовил книгу, в которую вошли не только фотографии, но и научная информация о правильной утилизации отходов, а также медицинские факты, и отправил ее каждому местному представителю, во всевозможные инстанции, в Министерство здравоохранения, в Министерство охраны окружающей среды. Посыл был прост: «Ребята, если мы будем так безалаберно распоряжаться токсичными отходами, будут рождаться дети без пальцев рук и ног». Это было непросто, но спустя пять лет мы добились изменения законодательства.

— Не может быть.

— Серьезно. Так что если вы хотите что-то изменить, фотография — довольно эффективный инструмент. Человек понимает ее инстинктивно, для этого не нужно иметь степень по искусствоведению, истории или семиотике. Мы видим хорошую фотографию — и все, она бьет прямо в сердце. В этом ее сила.

The dance floor at Boujis Nightclub, South Kensington, Mark Neville, 2011

— Когда вы готовите проект, вы закладываете в него какое-то определенное послание или просто проводите некое исследование, выводы из которого зритель должен сделать самостоятельно?

— Обычно идея довольно прозрачна. Выставка, которая сейчас проходит в МАММе, состоит из двух частей. И в том, и в другом случае меня интересовало имущественное расслоение. Вероятно, разрыв между богатыми и бедными сейчас самый большой за последние сто лет, но как это выразить? И я решил, что буду снимать таким образом, чтобы изображения можно было отнести и к 60-м, и к 70-м годам, и к любой другой эпохе. А смысл этого приема как раз в том, чтобы показать: за последние сто лет ничего не изменилось.
Я исследовал крайности: богатые — бедные, черные — белые, истеблишмент и субкультуры, порожденные нищетой... В Лондоне все они соседствуют друг с другом и потому находятся в постоянном напряжении. Еще я заметил, что в Великобритании эти противоречия, как правило, связаны с классовой системой, а в США имущественное расслоение в большей степени продиктовано расовой сегрегацией. Думаю, все эти идеи в моих фотографиях представлены предельно наглядно.

Rumshakers Nightclub no. 2, Mark Neville,2012

— В одном из своих интервью Тарантино сказал: «Большие Идеи портят кино. В кино самое главное — сделать хорошее кино. И если в процессе работы тебе в голову придет идея, это отлично. Но это не должна быть Большая Идея, это должна быть маленькая идея, из которой каждый вынесет что-то свое. Я имею в виду, что если ты снимаешь кино о том, что война — это плохо, то зачем тогда вообще делать кино? Если это все, что ты хочешь сказать, — скажи это». Что вы об этом думаете?

— Да, полностью согласен. Если бы я просто хотел сказать, что расизм — это плохо, я бы так и сделал. Но хорошие фотографии многослойны, они вмещают в себя много смыслов и отсылок, это совсем другой язык. Невозможно передать значение снимка словами без потери смысла. Я верю в то, что фотография — мощный медиум, способный передавать действительно сложные сообщения.
Кстати, одна из хитростей, которыми я пользуюсь, заключается в том, что я снимаю так, чтобы предметы и на переднем, и на заднем плане были в фокусе. Таким образом, я будто говорю, что нет более или менее важного объекта в моем изображении. Вот такая оптическая демократия.

Фотографии вообще можно воспринимать по-разному, в том числе и как исторические документы. Да, в своих работах я стремился к предельно универсальной стилистике, однако конкретные приметы времени никак не скрыть. Лет через сто зрителям будет интересно, как девочки красили ногти, какой была посуда в барах, какие материалы, какие ткани использовались, и все это вполне видно на моих фотографиях.
В общем, я думаю, что у фотографии могут быть различные задачи. Это может быть и исторический документ, и социальная сатира, как в моем случае, и изучение общественного неравенства. Но чтобы рассказать историю, одного изображения обычно недостаточно. А вот если собрать разные снимки вместе, буквально столкнуть их, возникает история, отражающая в том числе и позицию автора.

Ray and Jerry’s Bar, Mark Neville,2012

— Вы говорили, что предпочитаете работать в одиночку. Как вы считаете, профессия фотографа предполагает одиночество в принципе?

— Большинство фотографий, которые вы видите, сняты один на один. Я подолгу разговаривал с этими людьми, выстраивал отношения, так что в итоге им было со мной комфортно; ну, по большей части. Ведь если вы просто поговорите со мной, то поймете, что на самом деле я не так уж и плох. Да, иногда ругаюсь матом, да, травлю дурацкие британские шуточки, но я довольно безобиден. А если бы я приехал с целой съемочной командой, ассистентами, такое доверие не возникло бы.

— А есть нечто такое, что вы никогда не стали бы снимать? У вас есть какие-то табу?

— Да, множество. Например, мне не интересна порнография или модная фотография. Мне часто говорят: «Ты мог бы заработать гораздо больше, занимаясь фэшн-съемкой!», и это правда. Но я просто не могу.

Kids in Braddock, Mark Neville, 2012

— Почему?

— Мне неловко. Я хорошо понимаю, как фотография может превращать человека в товар или объективировать, и это именно то, что делает модная индустрия, равно как и эротика. А вообще говоря, я бы не смог остаться наедине с раздетой женщиной и фотографировать ее, потому что чувствовал бы себя старым извращенцем, ха-ха!

И да, я никогда не буду снимать пейзажи. Мне нужен человек в кадре. Что еще? Вероятно, я бы не стал делать портрет Путина, или Трампа, или Терезы Мэй. Или снимать их всех вместе в эротическом сюжете на каком-нибудь пейзажном фоне — это была бы самая чудовищная фотография в мире.

Republican Fundraising Event at the Allegheny Country Club, Mark Neville,2012

— А почему вы решили привезти в Москву именно эти проекты, а не ваш проект об Афганистане, например?

— Куратор МАММа Анна Зайцева увидела мою книгу и выставку «Лондон/Питтсбург», когда была в Лондоне, и просто предложила мне привезти их в Москву. Мы как-то очень быстро договорились. Я думаю, эти проекты идеально подходят для того, чтобы представить меня московской публике.

— А вы собираетесь еще выставляться в России?

— Конечно! Более того, я задумал сделать в России большой проект. Так что будьте осторожны: может быть, однажды я постучусь к вам в дверь и вручу свою книгу!