Камера - это инструмент, если ты
маг - это магический инструмент…

Московский фотограф Олег Голод снимает на плёнку около 10 лет — на его фотографию можно посмотреть в русле развития метафизического языка, в котором материальное (видимое) пространство — конструктор из деталей, одни из которых — порталы и артефакты знания, другие — пунктиры ложного домыслия и провалы. И то и другое — неизбежно переходит в цифровое пространство, подвергаясь трансформации. Переходы из одних мыслительных парадигм в другие — процесс, который интернет расширяет и дополняет. Фотография в этом давно уже не «аналоговая» и не «цифровая», в современное время джипегами должно стать всё — что зафиксирует глаз.

Журнал «Российское фото» в процессе открытия новых имён в области фотографии предлагает вам ознакомиться с творчеством фотографа и прочитать интервью с ним.

— Я перестала снимать в этом году после 8 лет изучения фотографии. Фотография стала для меня мертвой, но при этом по-прежнему могу долго в неё всматриваться, как в туннель — в котором ничего, что в тоже время — всё.

Ну, фотография — все ещё фотография. Это как сказать: шитьё мертво или прополка грядок. Мне ещё нравится снимать, это переходит в разряд того не многого — что я думаю и умею. Хотя как и в первый день — это ещё просто повод выйти из дома. Я думаю: у меня ещё есть пара плёнок, надо их отщелкать, и, вот, заставляю себя выходить. А потом радуюсь тому, что жить хорошо, ноги ходят. А ещё для меня — это охота, поиск, убийство, это дневник.

Я недавно залез в архив плёнок поискать неотсканированные, и был так рад почувствовать свою жизнь зафиксированной, многие моменты я просто забыл, а эти кадры они словно богатство мне показали, память. Короче, мы же для себя это делаем. И в этом много смысла.

По сути, фотография работает — как волшебное зеркало в сказке, только вопросы ему можно задавать самые разные. А можно и не задавать, а просто на свое отражение пялиться.

Камера это инструмент, если ты маг — это магический инструмент, если любитель секс-игрушек — то найдешь ему применение другое. А можно просто фиксировать действительность, как обычным зеркалом. Это самое тупое.

Пожарный поезд

— Как ты определяешь то — что ищешь через фотографию? Назови основные темы своего художественного исследования?

Мои вопросы почти неизменно возвращаются к теме смерти. Я вырос в 90-е в Москве, во время пустырей. Это сейчас время заборов. В 90-ые для меня заборов не было, я их не помню. Так вот меня до сих пор тянет на эту территорию детства.

Людные, полные жизни и внимания, ухоженные улицы — мне не интересны. Интересны — артефакты на пустырях, они о вечном. Смерть там обитает. Как в уроках истории, которую я с детства люблю. Она полна смерти, а потому жизнеутверждающа. Хотя кто-то говорит, что это депрессия, что это болезнь, но это пустота, наполненная памятью, это архивы. Но дело даже не в этом, а скорее в другом измерении, ином мире, в который можно нырнуть — в нём свои обитатели, свои законы, опасности и радости. Всё как здесь, но иначе.

Одиночество в данный момент моя основная тема. Ещё мне нравится контрастная городская среда. Интересен конфликт, который возникает, когда человека опережает социальный и технологический прогресс. Ещё эта тема с советским архитектурным наследием. Мне нравится осознавать себя на камнях могущественной цивилизации.

Тарзанка

— В чем по-твоему выражается отсталость?

То что сейчас происходит... Строительный бум и рост городского населения. Всё это ведёт к возникновению заборов: все виды частной собственности, машины, квартиры. Всё частное в постоянном конфликте с общим, историческое с новым. Эти конфликты не заканчиваются и не могут закончиться.

В чем отсталость... конфликты её следствие. У нас ведь все ещё такое отношение: все общее — ничьё, всё моё — только моё. Отсталость заключается в том, что внутри забора — лужайка, а снаружи — помойка. И так повсюду.

— Мне кажется — заборы это то, что осталось позади, в том времени. В интернете нет заборов, нет стен, граница между виртуальным и реальным становится всё тоньше. Конфликт — в другом, как избавить людей от «заборов» в их мышлении...

Интернет ещё более мощный забор. Тут конфликт реального и имитации. Информация в интернете не свободна. Становится понятно, что это видимость. Человек с интернетом стал ещё большим быдлом. И способов не жить стало больше. Другой вопрос в неизбежности и необходимости эволюционировать.

Я жил в деревне год и это сложный опыт, который позволил понять, что это не выход. Где выход? Я не знаю. Но предложенные возможности имитаций, в том числе общественной солидарности и участия, предложенные интернетом — настолько велики и велики. Что интересно, чем это всё закончится.

— Когда не фотографируешь — думаешь о фотографии? Что вообще делаешь?

Я думаю о фотографии, так как работаю с чужими фотографиями тоже. Я все время провожу с фотографиями. Интернет и проектная фотография — это слегка внешний аспект. То есть это относит фотографию к продукту. У меня был внутренний конфликт на этот счёт.

— Да это черта времени — производство продукта.

Да, соглашусь — черта времени. Это в общем единственный способ вынести фото во внешнюю среду. Где обитают фотографии? В какой момент их можно считать родившимися и живыми? Черта времени диктует довольно очевидные условия. Либо ты дневник пишешь, либо роман. Все не важно остальное. Ты — определяется с оформлением.

— Мир вокруг ты тоже видишь как фотографию? Пустырь для наполнения — это наполнение по-твоему происходит в уме или это процесс вселенной?

Я имею в виду, что пустырь существует сам по себе. А глаз в него попадает, глаз в нем открывается и закрывается. Он видит новое, отличное от своего повседневного опыта. Это исследование, прислушивание к своему опыту, к окружающему. Территория, на которой всегда крадешься — обостряется инстинкт. Фотография — это в общем кульминация этого процесса. Я оказываюсь в одном и том же месте два раза в год, но этого места больше нет — нормальный опыт для Москвы.

Фотография — это магический посох (я уже говорил про волшебное зеркало). Когда имеешь дело с магией, ты должен владеть этим посохом и заклинанием. Иначе очередной фаербол не оставит от тебя и следа. Короче, как говорил один японский фотограф, — камера должна быть рабом.

Думаю, дело в человеке, а не в куске пластика, химическом процессе или величине матрицы. Человек снимает и спичечных коробком, его ноги приносят камеру в то место, его глаз был там прежде глаза камеры, она всегда идёт следом. Фотография — это вторичный продукт восприятия, это инструмент. Магический или нет — зависит от человека

— Что ты подразумеваешь под магическим? Через какие культурные коды (теги, категории) ты представляешь магическое ? Через какие знаки, «пунктумы» оно выражено в твоей фотографии?

Магия — это не в том смысле, что можно создать яблоко из гвоздя. А в смысле получения ответов и работы с реальностью. Познание — это магия, человек может познавать хаотично, случайно. А может программно. Это в его власти. Фотография дала мне много ответов. Что-то становится не интересно снимать, и ты понимаешь, что ответ получен. Наверное, ты хочешь более конкретные ответы. Очень абстрактно отвечаю? Каждый автор создаёт определенный мир, он отличается от объективного. В этом есть магия.

Мне нравятся чехи старые, вроде Судека (ред. Йозеф Судек). Вдумчивые отцы, с форматными камерами. Нравятся люди с организацией, те что занимались дагерротипами. Это в общем магия. Они колдовали со своими камерами, в прямом смысле. Сейчас ты можешь взять тилт-шифт объектив, одеть на него градиентные фильтры, и пойти снимать пейзаж — чтобы почувствовать процесс камлания. Но это будет не то, это имитация.

Буба (ред. Эдуард Буба), все классики Magnum, Куделка (ред. Йозеф Куделка), Гронский (ред. Александр Гронский), — в общем, люди сознательные.

Хочется быть таким, но дисциплина шалит. И время, наверное, уже другое. Хотя Гронский в наше время творит. И даже по возрасту не сильно опережает. Дело ведь не в красивости фотографий, это понятно. Это ведь поэзия тоже. Магия всюду. Вопрос только в том, сколько ты посвящаешь этому времени. И действительно ли видишь мир или смотришь на одну точку. Вернее даже — хочешь видеть, хочешь видеть мир. А точка, которая всё загораживает, эта точка — это ты.

— Дом? Кто в нём живёт? (прим. о фотографии «Pozharniy poezd»)

Да, они там живут, кровати ,все дела. Этот дом — плоский дом, чем не магия? Он толщиной сантиметров 30-40. На фото видно. Там внутри большое пространство. Этот человек на фото. И ещё пара.

— Они там до сих пор? Ты с ними разговаривал?

Да, пообщался, наверное. У них тепло, мало денег. Я не знаю их мира, и могу выдумать. Таких домов и бомжатских городов я посетил очень много. У меня много фоток по теме. Люди живут зимой редко, они уезжают на юг зимой, а летом возвращаются.

Листопад

— Я хотела бы к ним зайти и поговорить.

Хм. Почему именно к ним? Вдруг они съедят тебя. Я бы не стал. Меня, кстати, чуть не порезали мощно однажды. Там разные люди в таких местах. Был бы я девушкой, не стал бы соваться. Мне пора спать, завтра выборы. Пиши если ещё будут вопросы завтра отвечу

— Я собираюсь быть там — где происходят военные конфликты. Поэтому мне странно думать об этом в озвученных категориях выше.

Ладно прости, у всех свои вопросы. Может быть — к тебе приставляли нож или стреляли в твою сторону. И ты знаешь, на что идешь. Может ты умеешь определять направление мины по звуку. И смотришь под ноги — чтобы не наступить на «нелогичный» камень, который оставит тебя без ноги по бедро. Может — ты просто комнатное растение, которому жирно. Я не знаю ничего.

Глаз у больницы

— Расскажи лучше о вещах в фотографии — что маяки и проводники в другие пространства?

Я понимаю, наверное, это как раз такие вещи, которые можно почувствовать сперва, а потом увидеть или не увидеть. Проходя мимо, тебе вдруг хочется остановиться и смотреть, ты чувствуешь что чего-то не видишь, но оно есть, потом кто-то заходит в кадр и «бац». Но бывает, что всё сразу совпадает. Вот это ощущение внутреннего знания, которое прежде понимания. Мне кажется это про проходы в другие пространства.

Бывает — что хочется «втыкать» пока сознание догоняет, ты смотришь и знаешь, но не видишь и ждёшь, бывает — что приходиться снова и снова приходить на то же место, пока наконец не произойдут стыковки.

— «Нет тут никакого колдовства, ты просто неправильно отнесся к пространству ритуала», — что думаешь об этой фразе?

Ритуал — это часть колдовства, вопрос получается из разряда теории. То есть я говорю волшебство и колдовство, но имею ввиду махинации с действительностью и восприятием. Можно назвать это как угодно, спор о значении.

— Как влияет на твою фотографию то, что ты ежедневно работаешь с потоками изображений других авторов? Становишься ли ты избирательней в поисках кадра?

Я могу быть только собой в итоге. В пространстве фотографии очень много людей. Но в какой-то момент понимаешь, что за тебя никто ходить не будет. Вопрос ума — как я его понимаю, это вопрос сохранения личности. Ты останешься верным своим вопросам и искреннему интересу или попытаешься сказать то, что от тебя хотят услышать.

Мне хочется быть более дисциплинированным, много начатых проектов, которые нужно завершить и для меня это самое сложное. Мне нравится, что я получаю удовольствие от процесса и не хочется потерять этого.

— А почему хочется завершить их ?

Это какая-то неполноценность... комплекс. Все говорят — сделать проект это серьезно, я вот чувствую себя очень несерьезным, потому что начал их уже штук пять, и ни одного не закончил, они висят, я думаю о них и вроде делаю. Взрослость... Зрелость...

— Что по-твоему является главным в зрелости?

Ответственность. Умение идти — вопреки лени или удовольствиям, всё банально. Фотография хороший способ бегства от мира. Это известная тема: дистанцируешься, самоустраняешься. Проектная работа требует определенных условий, требует вмешательства. Ты уже не можешь быть просто свидетелем, это тоже напрягает. Впрочем, организованность — это привычка, но вот у меня её нет, к сожалению, зато я могу сто тысяч проектов придумать.

— Расскажи про какой-нибудь из этих проектов? Про самый главный? Про тот — что никогда не снимешь?

Я всё сниму. Много вялотекущих проектов, но они все в работе и делиться какими-то подробностями не хочется. Это вредно для дела.

— Почему вредно?

Тарковский говорил, что замысел должен знать только режиссер и я согласен с ним. Если что-то не сделано, но сказано — то на каком-то тонком плане оно совершается. То есть если хочешь что-то сделать: «молчи и делай», не трать энергию на слова.