Игорь Верещагин:
«Всё, что было до меня, — моё»

7 июня в кинотеатре «Пионер» состоялась презентация книги Игоря Верещагина «Given and stolen», а также показ двух фильмов: картины «More» и ленты о самом фотографе. Кира Балаян, корреспондент журнала «Российское фото», побывала на презентации и взяла интервью у одного из главных музыкальных фотографов.

Презентация книги началась с обсуждения «Феномена 60-х» в книжном магазине кинотеатра. В дискуссии участвовали Игорь Верещагин, Сергей Смолин (продюсер проекта) и Хэйдн Бендалл (Haydn Bendall, звукоинженер студии Abbey Road, обладатель пяти премий «Грэмми»). Модерировал беседу Александр Кушнир, журналист, писатель, продюсер и промоутер. После обсуждения состоялась автограф-сессия: фотограф не только расписывался на экземплярах книг, но и раздавал отдельные отпечатки фотографий всем желающим. В завершение вечера были показаны два фильма: «Given and stolen» — об Игоре Верещагине, и «More» — саундтрек к которому был написан легендарными Pink Floyd. Несмотря на насыщенную программу вечера, фотограф нашел время поговорить с нашим корреспондентом Кирой Балаян, которая расспросила его о шестидесятых, рок-музыкантах и секрете долголетия фотографа.

— Говорят, посредственные художники копируют, а великие — воруют. Что вы об думаете об этом?

— Я согласен. Я считаю, что всё, что было до меня — моё. В этом и состоит развитие.

— Именно среди детей поколения, прошедшего через войну, родилась рок-музыка. Почему это произошло, как думаете? Война так повлияла?

— Нет. Просто люди были очень стеснены обстоятельствами войны: было небезопасно, голодно. А затем все кончилось, отсюда такая эйфория. Появилось чувство безопасности, некоторой сытости. Родителям захотелось «отпустить» своих детей, чтобы они жили своей жизнью, а не понукать ими. Этот момент просто взорвал всё. Молодёжь не боялась высказываться, им многое разрешалось.

— Но ведь энергия, заложенная в жанре, — протестная и зачастую деструктивная?

— Вы знаете, в шестидесятые не было избытка деструктива, это всё-таки было послание о любви: люди в войну настрадались, повторения не хотел никто. Рок стал более агрессивным уже на своём излёте. А 60-е... Я думаю, что это очень мирное время. Да, протесты были, но это были протесты против системы.

— Однако фильм, который вы выбрали для показа сегодня, сопровождается музыкой Pink Floyd, а Pink Floyd — это «we don’t need no education...»

— Ну, так это когда было! Pink Floyd написали это в 69 году (альбом «The Wall» 1979 года — прим. ред.). У молодёжи всегда есть чувство протеста, но свободы и безопасности в те времена было больше, чем сейчас.

— Как вам кажется, сегодня актуально понятие кумира? Те люди, музыканты, которых вы запечатлели, — это вполне себе кумиры, легенды своего времени.

— Я думаю, создавать себе кумира — удел молодых всё-таки. Сейчас мне трудно создать себе кумира. Но всё равно есть люди, которыми я искренне восхищаюсь. Если говорить о наших музыкантах, то это БГ, Гарик Сукачев, Макаревич... Для меня они практически кумиры, хотя мы достаточно близко общаемся. Но артисты, как Джимми Хендрикс или Джон Леннон, — это что-то запредельное. Для меня это совершенно фантастические люди. Живьём я их никогда не видел, но в моей жизни они оставили огромный след.

— Вы работали и с отечественными, и с зарубежными звёздами. Чем-то отличалось взаимодействие с ними?

— Ничем. Разницы нет.

— Когда вы рассказывали про съёмки в Берлине, вы упомянули, что носки просто стёрлись в пыль. Что скажете о мнении, будто из-за физических нагрузок фотографы в среднем живут дольше?

— Я думаю, это так. Я легко прохожу 15 километров в день. Для меня это рядовое событие. Без движения невозможно! А мой личный недавний рекорд — в Праге прошёл 26 километров за день и чувствовал себя прекрасно.

— Вы всегда ходите с фотоаппаратом?

— Да, всегда. Я живу за городом. В Москве предпочитаю передвигаться на общественном транспорте, в метро я никогда не сижу и никогда не стою на эскалаторе, хожу обязательно. Это мне заменяет фитнес, которым я не могу просто так заниматься: мне скучно крутить педали.