Джованни Гастел:
«Настоящая красота требует несовершенства»

В Центре фотографии им. братьев Люмьер проходит выставка знаменитого итальянского фотохудожника Джованни Гастела. Журнал «Российское фото» поговорил с Гастелом, который приехал на открытие выставки в Москву, о красоте, роли искусства, национальном колорите и о том, как изменилась фотография за последние сорок лет.

Интервью: Кира Балаян

— Ваша выставка называется «Каноны красоты Джованни Гастела». А что, по-вашему, делает женщину привлекательной?

— Несовершенство. Я думаю, что настоящая красота и изысканность требуют несовершенства. Мне нравится конкретный типаж: это не итальянки, не американки... Самое главное — они не пластиковые, они не безупречны. Маленький недостаток и делает женщину красивой.

— Вы уже давно фотографируете. Как вы считаете, за это время представления о красоте сильно изменились или в широком смысле каноны красоты незыблемы?

— Что вы, представления о красоте очень изменились! Но я не стремлюсь соответствовать трендам. Можно сказать, что мои работы вне времени. Для меня очень важно, чтобы у фотографии была своя жизнь после публикации в журнале. Ведь в журнале ее функция довольно утилитарна.

Джованни Гастел. Фото: Daniele Pisani

— Вы в основном работаете в модной индустрии, а потому имеете дело с юными и красивыми моделями. А что вы думаете о старости? И всегда ли молодая женщина привлекательнее зрелой?

— Ну почему же, мне нравятся портреты зрелых людей! Но наш мир устроен таким образом, что ты должен всегда быть молодым, красивым и стильно одетым. Молодым — всё, старикам — ничего. Я могу хорошо сфотографировать действительно пожилую женщину. Но моя работа не в том, чтобы просто показать, как человек выглядит: для этого есть зеркало. Мне важно, каков человек на самом деле. Я уважаю того, кого снимаю. Поэтому я должен пропустить его образ через себя, через свою культуру, свой опыт, свои радости и горести. То, что получится в итоге — не просто фиксация облика: это моё понимание того, что за человек передо мной. И я приложу все усилия, чтобы это понимание, эта интерпретация была предельно точной.
А вообще я думаю, что красивым может быть кто угодно, это не вопрос возраста. Красота повсюду. Красота — в глазах смотрящего.

— Один из самых популярных фильмов о фотографах — это «Фотоувеличение». Насколько достоверно, по-вашему, там изображена работа фотографа? И что изменилось в фотографии с 1970-х?

— Если говорить о работе фотографов моего поколения, то она показана совершенно недостоверно. У нас всё было по-другому. Например, у нас алкоголя и наркотиков было меньше...

— Вы предпочли всему этому зеленый чай?

— Ха-ха! Раньше я был заядлым курильщиком, но курил просто табак, ничего специфического.
Мое поколение, пожалуй, было более серьезным по сравнению с предыдущим. А те были романтиками. Хотя когда Антониони снимал свой волшебный фильм, вряд ли его задачей было просто показать реальную жизнь модного фотографа.

DONNA April 1990 © Giovanni Gastel

— Мир стал глобальным. Как вы считаете, возможна ли сейчас действительно свежая, новаторская фотография с национальным колоритом или в современном глобальном мире это будет смотреться архаично?

Вы воспринимаете меня как итальянского фотографа? Я предпочитаю говорить о себе как о европейском фотографе. Есть большая разница между европейскими и американскими или европейскими и азиатскими фотографами. А вот между тем, чтобы быть русским фотографом или быть итальянским фотографом, разница невелика.

— Есть мнение, что итальянцы в принципе не в состоянии создать что-то некрасивое, так как с детства окружены великолепной архитектурой и природой. Поэтому все, от обуви до автомобилей, в Италии красиво. Как вы считаете, чувство прекрасного, вкус — это приобретенная вещь, которая зависит от образования и воспитания, или это то, с чем человек рождается?

— Всё зависит от образования. Вкус формируется подобно привычке. Если ты окружен красивыми вещами, то это не пройдет бесследно. Но нужно, чтобы кто-то сказал: «Посмотри вот сюда и вот сюда: посмотри, как это красиво!»
Поймите меня правильно. Я думаю, что на развитие вкуса влияют два фактора: пространство, в котором ты живёшь, и отношение к культуре в семье. Для моих родителей культура была очень важна, в первую очередь, для матери. Её интересовала не только итальянская культура, но и европейская вообще. А вот отец мой был буржуа, его интересовали в первую очередь деньги...

— Но это тоже искусство: уметь зарабатывать деньги...

— Точно! Но я не считаю, что о деньгах нужно беспокоиться. Нужно заниматься тем, что тебе интересно, и делать это на высшем уровне. Если ты умеешь создавать что-то такое, чего не умеет больше никто, — успех и деньги придут автоматически.

— Как вы считаете, искусство должно быть социально ответственным или искусство никому ничего не должно?

Искусство никому ничего не должно. Но с помощью искусства можно сделать действительно громкое социальное высказывание. Между искусством и действительностью нет прямой связи, однако искусство может обладать большей силой, большей убедительностью, чем просто документирование реальности. Создав символ какой-то проблемы, можно обратить на неё внимание всего мира.

— Вы много раз отмечали в своих интервью, что огромное значение придаёте постпродакшну и обработке, а сам процесс съёмки — это только начало. При этом многие именитые фотографы высказываются за минимум ретуши и снимают на плёнку. Как вы считаете, с чем это связано?

— Ну, это позиция. Хотя, на мой взгляд, фотография никогда не может быть тождественна реальности. В реальности всё движется, а изображение статично. К тому же изображение ограничено рамкой кадра. Что в этот кадр попадёт, с какого ракурса — всегда вопрос личного выбора. Так что ставить знак равенства между фотографией и реальностью я бы не стал.
И если смотреть с этой точки зрения, то всё остальное становится несущественным. Не хочешь заниматься постпродакшном — не надо. В своё время я сам был тем ещё фотографическим ископаемым, снимал на большие старые камеры, но это прошло. Будущее и вовсе за фотографиями на смартфон: вы посмотрите на рекламную кампанию нового айфона. Никого не интересуют его функции как средства связи, важно лишь то, что он снимает хорошо.

— Как вы определяете, что фотография удачна? Что для вас критерий хорошей фотографии вообще?

— Я не знаю, как это сформулировать, но этот критерий определённо существует. Когда я снимаю, я вдруг понимаю, что вот оно. Я говорю себе: «Да-а-а-а-а! Есть!». И следующую секунду я абсолютно счастлив, спокоен, умиротворён. Иногда удачный кадр получается сразу, но мне приходится продолжить съёмку, потому что заказчик подумает: «Так, я заплатил ему кучу денег, почему он сделал всего две фотографии?» Хотя я знаю, что искомый кадр уже есть. В общем, это что-то внутри. Когда — ах! — и всё прекрасно.

— Можете ли вы назвать кого-нибудь из современных мастеров фотографии, за чьим творчеством вы следите?

— Я — современный фотограф! (смеётся.)
А вообще я любознателен: хочется знать всё обо всём. Мне нравятся фотографы, которые снимают совсем не так, как я. Например, немецкая школа: у них такой жёсткий, тяжёлый, сложный стиль!

— Как Бехеры, например?

— Конечно! Художнику вообще нужно создать свою эстетику, найти то, что отражает его внутренний мир. Это может быть что угодно: утончённость ничем не лучше насилия, совсем нет. Если в художнике много насилия, то и фотографии будут агрессивные. Важно быть честным и свободным.
Так что агрессивные фотографии мне тоже очень интересны.

— Говорят, что посредственный художник изображает вещь, а действительно одарённый — суть вещи. Согласны ли вы с этим?

— Абсолютно! В определённом смысле я никогда не фотографирую вещи. Я стараюсь выразить себя и показать суть — не имеет значения, человека или какого-то другого объекта — но суть. Когда я собираюсь сделать портрет, важно не кто передо мной, а что я понимаю о человеке напротив. И что между нами общего! Портрет, получающийся в результате, ― это не я, это не человек напротив: это смесь.
Вот что такое моя работа. А не просто фотографирование объектов: объекты и так существуют.

Выставка «Каноны красоты Джованни Гастела» продлится до 9 мая.