Правдивая Польша 1980-х годов.
Боль, которую не хотели видеть

Бруно Барби — бесстрашный свидетель эпохи, объектив которого говорил универсальным языком человечности. Фотограф родился в Марокко и обрел уникальный взгляд на стыке культур, который определил его полувековой путь через пламя войн и тихую жизнь континентов. «Фотография — единственный язык, понятный в любой точке мира», — говорил Барби.

Окончив Школу искусств в Веве (Швейцария), Барби в 23 года шагнул в Magnum. Это стало началом беспрецедентной одиссеи. Камера фиксировала XX век во всей его жестокости и красоте: конфликты во Вьетнаме, Нигерии, Камбодже, Бангладеш, на Ближнем Востоке, в Ольстере, Ираке, Кувейте. Он не гнался за сенсацией, а искал человеческое лицо трагедии — страх, усталость, мимолетную надежду, достоинство среди руин. Цветные снимки, редкие для военной фотографии того времени, добавляли пронзительности, делая боль и стойкость осязаемыми.

Но Барби был не только летописцем войны. Его душа кочевника вела его к «поэзии повседневности». Культовым стал проект «Польша» (1970-е-80-е). Проведя 8 месяцев в странствиях по польским селам и городам и проехав почти 40 тысяч километров, он создал глубокий портрет нации на переломе. В 1980-х годах Польша находилась в эпицентре социально-политического переворота европейского масштаба. Фотограф ловил жизнь простых людей, разрываемую между глубоким католицизмом и коммунизмом.

Эти кадры — элегия об исконном укладе, трепетно сохраняемом людьми вопреки давлению истории. Он снимал крестьянские свадьбы, уличные сценки, лица стариков и детей с теплотой и уважением, словно боясь, что этот мир вот-вот канет в Лету.

Более 30 книг-монографий — свидетельство его невероятной продуктивности и широты тем (Марокко, Италия, Франция, Китай, Турция и др.). А стиль, практически не меняющийся на протяжении всей карьеры, представляет собой динамичную композицию, смелую работу с цветом (особенно в поздний период), умение поймать решающий момент с особенным, лиричным и гуманистическим акцентом. Он показывал человека в любых обстоятельствах.

Бруно Барби говорил не о границах или идеологиях, а о людях: об их боли, радости, вере, сопротивлении, повседневном мужестве. За любым событием, глобальным или частным, стоят человеческие сердца.